Глухов Сергей

Море

Бесконечное море — вот что мне дорого, вот что я знаю.
В двадцать два года я город покинул и стал моряком.
На палубе, в трюме — повсюду кипела работа.
Я был удивлён.
Мне раньше казалось, что на корабле
Только смотрят на море. Всё время смотрят на море.
Началась безработица, и моряки с кораблей уходили.
Я тоже ушёл.
Ничего не сказал я: во мне было море и вечно вокруг меня море.
Да! Но какое?
На это мне было бы трудно ответить.

Бывший ротный

В село приехав из Москвы,
Я повстречался с бывшим ротным.
Гляжу: он спит среди ботвы
В зеленом царстве огородном.

Зашел, видать, помочь жене,
Армейский навести порядок
И, растянувшись на спине,
Уснул внезапно между грядок.

Не в гимнастерке боевой,
Прошедшей длинную дорогу,
А просто в майке голубой
И в тапочках на босу ногу.

Он показался странным мне
В таком наряде небывалом.
Лежит мой ротный на спине
И наслаждается привалом.

Плывут на запад облака,
И я опять припоминаю
Прорыв гвардейского полка
И волны мутного Дуная.

В тяжелой мартовской грязи
Завязли пушки полковые.
«А ну, пехота, вывози!
А ну, ребята, не впервые!..»

Могли бы плыть весь день вполне
Воспоминанья предо мною,
Но я в полнейшей тишине
Шаги услышал за спиною.

И чей-то голос за плетнем:
— Простите, что побеспокою,
Но срочно нужен агроном… —
Я тронул ротного рукою.

…Мы пили с ним два дня спустя,
Вина достав, в его подвале,
И то серьезно, то шутя
Дороги наши вспоминали.

Потом уехал я домой,
Отдав поклон полям и хатам,
Остался славный ротный мой
В краю далеком и богатом.

И снится мне, как за окном
Деревья вздрагивают сонно.
С утра шагает агроном
По территории района.

По временам на большаке
Пылит пехота —
взвод за взводом,
Да серебрится вдалеке
Гречиха, пахнущая медом.

1949

Ахматова Анна

Хочешь знать, как все это было? —
Три в столовой пробило,
И, прощаясь, держась за перила,
Она словно с трудом говорила:
«Это все… Ах нет, я забыла,
Я люблю вас, я вас любила
Еще тогда!»
-«Да».

Вид из окна

определен размером,

и вовсе не прозрачного стекла.

Возьмем окно

поэта для примера

и, проникая в тайны ремесла,

Увидим стол,

заваленный бумагой,

и несколько исписанных листков.

Поэта за глаза

зовут писакой,

создателем бессмысленных стишков.

Ах, да, окно

и вид, который гордость

не вызывает в общем-то у нас.

Обычный двор,

но это ведь не новость,

когда поэту голодно подчас.

Так вот, окно

огромного размера

и с видом на обилие стекла,

как результат

продажности химеры,

а вовсе не рабочего кайла.

© Глухов Сергей

Дорогая нагою была, но на ней
мне в угоду браслеты да бусы звенели,
и смотрела она и вольней, и властней,
и блаженней рабынь на гаремной постели.

Пляшет мир драгоценностей, звоном дразня,
ударяет по золоту и самоцветам.
В этих чистых вещах восхищает меня
сочетанье внезапное звука со светом.

И лежала она, и давалась любить,
улыбаясь от радости с выси дивана,
если к ней, как к скале, я хотел подступить
всей любовью, бездонной, как глубь океана.

Укрощенной тигрицею, глаз не сводя,
принимала мечтательно разные позы,
и невинность и похоть в движеньях блюдя,
чаровали по-новому метаморфозы.

Словно лебедь, волнистым водила бедром,
маслянисто у ней поясница лоснилась.
Нет, не снилось мне это. Во взоре моем
чистота ее светом святым прояснилась.

И назревшие гроздья грудей, и живот,
эти нежные ангелы зла и порока,
рвались душу мне свергнуть с хрустальных высот,
где в покое сидела она одиноко.

Антиопины бедра и юноши грудь,
завладевши моим ясновидящим глазом,
новой линией жаждали вновь подчеркнуть
стан, который так стройно вознесся над тазом.

Лампа при смерти в спальне горела одна
и покорно, как угли в печи, умирала.
Каждый раз, как огнисто вздыхала она,
под румянами кровь озверело играла.

Шарль Бодлер

В одном селе жил безжалостный, скупой богач. У него было большое стадо овец и коз. Из скаредности он держал только одного пастуха, обременяя его непосильной работой. Когда же наступал срок расплаты, богач обвинял пастуха в том, что он, недоглядев за стадом, причинил ему убыток, выгонял его, ничего не заплатив, и нанимал другого.
Вот однажды богач выгнал одного пастуха и стал подыскивать другого. Искал, искал, но никто больше не хочет у него работать. Тогда он нашел безродного мальчика-сироту и взял его в пастухи, сроком на пять лет. За это богач обещал ему дать пять коз с приплодом, когда Мальчик стал пасти стадо с большим усердием. Трудно ему приходилось, но он терпеливо переносил все невзгоды. Жил он на лугу, где паслось стадо, в шалаше у озера.
Время шло, и пятый год уже был на исходе. Однажды, когда стадо отдыхало и пастух сидел задумавшись на берегу озера, к нему подошел старик с длинной седой бородой, по которой стекали капли влаги. Он поздоровался и, помолчав, сказал:
– Надоела мне вода. Очень захотелось молочка… Не угостишь ли меня?
– Уважаемый старец! – отозвался пастушок. – Хозяин держит на учете все молоко, и я не хочу его обманывать. Но позвольте вас угостить моей долей, – она скромна, зато я могу вам предложить ее от чистого сердца.
Старик выпил молоко, похвалил, поблагодарил пастушка и исчез в ивовых зарослях.
[…?] кончится срок его службы.
Ночью пастушку приснился странный сон. Как будто стадо его пасется на дне озера, и он там же, при нем. Когда стало вечереть, скотина потянулась к берегу, а он никак не мог выплыть. Тут показался старец, которого он угостил молоком, и что-то крякнул козлу – вожаку стада. Козел вернулся, зацепил мальчика за, пояс рогами и потащил за собой на сушу. Стадо собралось, и две сторожевые собаки приветствовали пастушка радостным лаем… От этого лая он и проснулся. Солнце уже поднялось, козы и овцы блеяли, напоминая, что их пора доить. Мальчик долго не мог прийти в себя и занялся обычным делом.
Наступил последний день службы по договору с богачом, и пастушок стал у него просить обещанных пять коз с приплодом. Но тот и не собирался выполнить договор. Он накричал на пастушка, сказал, что за это время от плохого ухода шерсть у овец поредела, козы стали давать меньше молока, и приплод скота убавился. Пусть пастушок убирается подобру-поздорову куда хочет, пока он не побил его.
Что оставалось делать бедняге? Он завязал свои жалкие пожитки в узелок, повесил его на пастуший посох, перекинул за плечо и, чуть не плача, покинул свой шалаш. Богач злобно смотрел ему вслед. Уходя, пастушок заметил, что какой-то козленок отбился от стада, которое уже двинулось к озеру. Козленок, блея, подбежал к пастушку и стал лбом тереться о его колено.
Тут мальчик не выдержал и обратился к богачу:
– Отдай мне хоть этого козленка!
Богач, торопясь нагнать стадо, плюнул вслед пастушку и крикнул:
– Бери, только отстань от меня! Этот паршивый козленок тебе как раз под стать.
Мальчик пошел по дороге, сам не зная куда, а рядом с ним, не отставая, бежал козленок. К вечеру пастушок оказался на противоположном берегу озера, у которого он раньше пас стадо.
Утомленный дорогой он решил переночевать. Набрал сучьев, разжег костер и, подложив узелок под голову, лег спать. Козленок устроился у него в ногах. Два-три раза за ночь мальчик подбрасывал в костер хворост и спросонья окликал собак: «Псоу, оу, оу!», словно еще пас стадо.
Проснулся он от утреннего холода. Осмотревшись, увидел, что костер потух, кругом расположилось хозяйское стадо и козел-вожак в упор смотрит на него, а козленок, мотая головой, щиплет свежую травку.
В этом месте в озеро впадала речка. Пастух пошел вверх по течению, и все стадо двинулось за ним. Так они пришли в горы, откуда вытекала речка. Здесь пастух поставил шалаш и продолжал пасти стадо.
Прошло несколько лет. Мальчик стал взрослым, женился на девушке из ближнего села и обзавелся семьей. Теперь у него самого были пастухи, которым у него хорошо жилось, так как он помнил о своей прежней горькой доле.

© K-tales.ru

Жил на свете Шигай-бай, прозванный за необыкновенную жадность Шик-бермесом. Во всей степи ,не было человека скупее его. Много было у него баранов, быков и лошадей. Но жадность богача не знала пределов. Священный закон гостеприимства для бая не существовал. Вход в юрту Шигай-бая был закрыт для проезжих. За всю свою жизнь он никому не дал куска.
— Ну, меня бы он накормил!—уверенно сказал Алдар-Косе.
— Не думаю,— ответил известный острослов Жи-ренше.
Они поспорили и уговорились: если Алдар-Косе ухитрится поесть у Шигай-бая, то Жиренше отдаст Алдару-Косе все, что тот потребует. Заправив полы халата за пояс, Алдар-Косе сел на коня и отправился в путь. К вечеру он доехал до аула Шигай-бая. Осторожно добравшись до юрты богача, Алдар-Косе увидел вокруг нее разостланный камыш. Жадный бай по шороху узнавал о приближении гостя и успевал спрятать пищу, которую варили дома. Алдар-Косе потихоньку собрал камыш и проложил себе дорогу к юрте. Он нашел маленькую дырочку в кошме и заглянул внутрь. На тагане кипел котел. Шигай-бай делал колбасу. Хозяйка ощипывала гуся. Служанка опаливала баранью голову, а дочка месила тесто. Алдар-Косе неожиданно вошел в юрту и отдал салем. В один миг исчезли колбаса, гусь, баранья голова и тесто. Гость сделал вид, что ничего не заметил. Шигай-бай сказал с притворной улыбкой:
— Рады видеть тебя, Косе! Садись и будь гостем. Только прости, попотчевать тебя нечем.
— И на добром слове спасибо! — ответил Алдар-Косе и занял самое почетное место в юрте.
— Что нового в степи?—поинтересовался хозяин.
— А что ты хочешь зна.ть, добрейший Шигай-бай? То, что я видел, или то, что я слышал?
— Слухи часто бывают ложью. Я им не верю. Лучше расскажи про то, что ты видел. Алдар-Косе стал рассказывать:
— Еду я к тебе и вижу: по дороге ползет длинная-предлинная змея. Увидела она меня, зашипела и свернулась так же, как та колбаса, которую ты спрятал под себя, добрейший Шигай-бай. Я схватил камень величиной с баранью голову, вроде той, на которой сидит твоя служанка. Бросил я камень в змею, она от удара расплющилась и стала, как тесто, которое находится под твоей дочерью. Если я сказал хоть одно слово неправды, пусть меня ощипают, как гуся, спрятанного твоей женой.
Шигай-бай побагровел от ярости и бросил колбасу в котел. Хозяйка опустила туда же ощипанного гуся, а служанка опаленную голову барана. И хором они воскликнули:
— Варитесь пять месяцев!
Алдар-Косе быстро разулся, поставил свои сапоги у двери и ответил:
— Отдохните, мои сапожки, десять месяцев!
После этого он растянулся на кошме, так как время было позднее, и притворился спящим. Хозяева услышали его храп и тоже улеглись спать.
Алдар-Косе дождался, когда хозяева крепко заснули, потихоньку встал, подкрался к котлу, выловил гуся, съел его, потом достал баранью голову и закончил ужин колбасой.
Насытившись, он изрезал на кусочки кожаные сапоги хозяйской дочки и кинул их в котел.
Сытый и довольный своей проделкой, Алдар-Косе лег спать.
Ночью Шигай-бай проснулся, разбудил потихоньку домашних и велел подать ужин. Гостя он не пригласил. Стали хозяева есть. Жевали-жевали жесткую кожу, никак не могли разжевать, чуть зубы не переломали.
— Спрячь мясо до завтра,— сказал Шигай-бай,— а нам налей сурпы.
Прошла ночь. Собрался утром Шигай-бай в поле, позвал жену и говорит ей- на ухо:
— Дай мне с собой айрана, только незаметно, чтобы не видел Косе.
Жена наполнила выдолбленную тыкву айраном и дала мужу. Шигай-бай сунул тыкву в карман и хотел выйти из юрты. Но Косе увидел, что карман его оттопырился, кинулся хозяину на шею и принялся его обнимать.
— Ну, прощай, добрейший Шигай-бай, сегодня, возможно, я уеду от тебя.
А сам вертит бая из стороны в сторону, тормошит его изо всех сил. Айран из тыквы льется на ноги баю. Тот терпел, терпел и не выдержал. Бросил тыкву и закричал:
— На, пей мой айран, пей, пусть лопнет твое брюхо! Ушел в этот день Шигай-бай голодным из дому. Идет он степью и думает: «Как мне избавиться от такого вредного гостя?» На другое утро снова бай говорит жене шепотом:
— Испеки, жена, лепешку, но только так, чтобы Косе не видел!
Испекла жена лепешку, вынула ее из горячей золы и дает мужу. Только он откусил кусок, входит Алдар-Косе. Шигай-бай мигом сунул лепешку за пазуху. Но Алдар-Косе заметил это.
— Должно быть, я сегодня уеду!—сказал он и обнял хозяина, словно прощаясь.— Любезный и добрейший Шигай-бай! Я не знаю, как благодарить тебя за твое гостеприимство… Говоря эти слова, он все сильнее и сильнее прижимал а себе хозяина. Горячая лепешка жгла баю голый живот. Наконец Шигай-бай не вытерпел и крикнул:
— Чтоб тебе подавиться, Косе, моим хлебом! На, ешь!

© Ertegi.ru

Было – не было, а в прежние времена жила, говорят, вдова, и у нее был сын. Мать и сын были очень бедны, и потому каждый день соседи и знакомые кормили их.
Так и живут они, мальчик подрастает и становится молодец молодцом.
И вот как-то раз, бегая туда-сюда, он зарабатывает несколько пара, покупает на них топор, веревку и приходит к своей матери. – Эй, матушка, пойду-ка я в лес, принесу дров да продам и с этими деньгами возьму себе в жены дочь падишаха, – говорит он, а мать ему в ответ:
– Ладно, ладно, нечего бредить наяву, ты еще не можешь денег на себя-то заработать, где уж тебе брать падишахскую дочь.
– А вот увидим, – заявляет мальчик, берет в руки топор, на плечи – веревку, достает из печи три хлеба, кладет все в мешок и держит путь в горы.
Поднявшись на вершину горы, он прежде всего делает шалаш, затем вешает там свой мешок и принимается за работу. Так целыми днями он рубил и складывал дрова, а по ночамспал в шалаше.
За три месяца он сложил ровно три кладки.
Однажды приходит к нему торговец; он хочет купить у него дрова. Мальчик соглашается и назначает цену:
– Продам каждую кладку по золотому. И купец дает ему три золотых.
Получив деньги, мальчик от радости не знает, что с ними делать: он в жизни своей не видывал столько золотых.

Далее>>>

Однажды Медведь, Волк и Лиса собрались вместе обсудить свою жизнь. «Нам,– говорили,– надо совершить хадж – посетить места святые, чтобы раскаяться во всех грехах, очистить душу. И жить отныне только на честный труд, никого не обижать». На том и порешили.
Отправились они в путь. Встретился им Верблюд и спросил:
– Куда это вы, друзья, идете?
– Мы теперь паломники. Отныне никого не будем трогать.
– Доброе дело вы затеяли. Возьмите меня тоже,– просит Верблюд.
Пошли они дальше все вместе. Шли так несколько дней. Верблюд идет себе, пощипывая травку. Не грех ведь травку-то рвать. А Медведь, Волк и Лиса чем дальше идут – тем труднее для них путь: животы все сильнее сводит. Кругленькое пузо Верблюда все больше раздражало зверей. «Он один сытый идет, давай-ка мы его за это убьем»,– договорились они. Набросились втроем и заломали тут же. Зарезав скотину, Медведь вынул ее внутренности и сказал:
– Я на речку пойду, промою все это, а вы ждите меня, ничего не трогайте.
Как только он ушел, Лиса стала подговаривать Волка:
– Давай, съедим у Верблюда почки. Не бойся, я сама отвечу косолапому. Как спросит он, где почки, ты сразу посмотри на меня.

Далее>>>

Один мужчина женился, у него была хорошая жена, и у них родилось двое детей, мальчик и девочка. Но вот жена умерла, мужчина женился во второй раз, и у детей появилась злая мачеха. Она заставила мальчика носить воду в бездонном ведре, а девочку — в решете. И вот птичка прощебетала девушке с дерева: «Положи на дно глины, положи на дно глины», а пареньку спела: «Ступай на берег моря, ступай на берег моря, там есть корабль, ступай туда!» Юноша отправился в путь, а девушка залепила дно решета глиной и принесла в нем воды. Когда юноша пришел на берег, там действительно был корабль. Он спросил, можно ли ему наняться на корабль. Его стали расспрашивать, кто он и откуда. Юноша рассказал: «Мачеха заставляет меня носить воду бездонным ведром, но я ушел и попал сюда, потому что я не могу наполнить бездонное ведро, а моя мачеха очень злая». Корабельщики спросили, пошел бы он в услужение к королю. «Конечно, пойду», — отвечал юноша. Его взяли на корабль, а как они прибыли в королевский замок, сделали юношу конюхом. Он работал на конюшне, кормил королевских скакунов, и время от времени вырезал на стене женский портрет. Один раз молодой король, которому предстояло унаследовать престол престарелого отца, зашел на конюшню, увидал вырезанные юношей картины и спросил:
— Ты что, разумеешь в живописи? А чей это портрет, разве бывают на свете такие красавицы?
— Я пытался сделать портрет своей сестры, но мне не удалось вырезать такую красивую, какая она на самом деле, — сказал юноша, а он сам был дивный красавец, каким только может быть мужчина.

Далее>>>